История призыва. Комплектование Советской (Красной) Армии Служба в армии в 1966 году

Сопроводительная записка И.А. Реформатского на отдельном листе и собственноручные надписи автора в виде эпиграфов. (Кликнете на изображение, чтобы его увеличить)

В свое время 4-я сессия Верховного Совета 1-го созыва приняла Закон о всеобщей воинской обязанности, сог­ласно которому призыву на действи­тельную военную службу подлежали мужчины, достигшие 18-летнего воз­раста, получившие полное среднее образование, а также лица, имеющие полное среднее или среднее специ­альное образование и пользовавшие­ся отсрочками от призыва в ряды Красной армии. Студенты высших учебных заведений освобождались от призыва впредь до их окончания. Од­нако жизнь внесла в этот пункт свои коррективы…

О событиях тех уже давних лет вспо­минает призывник 1939 года, майор в отставке Игорь Александрович Реформатский.

В конце июня 1939 г. в школах страны состоялся очередной выпуск 10-х классов. Страна получала новый отряд хорошо подготовленных, воспитанных в духе преданности партии и Правительству молодых людей, как тогда было принято говорить, которым предстояло пополнить ряды сталеваров и хлеборобов, машиностроителей и животноводов. Многие мечтали поступить в высшие учебные заведения и техникумы. Весной в школы приходили перетянутые новенькими, пахнущими кожей ремнями бравые лейтенанты и майоры, рассказывали о почетной и увлекательной службе в Красной армии, предлагали поступать в военные училища. Особой популярностью в то время пользовались лётчики и танкисты, и в учебные заведения, готовившие командиров для этих родов войск, поступали многие вчерашние школьники.

Мальчишки, которым в 1939 г. исполнилось 18 лет, росли и мужали вместе со страной: их детскими героями были легендарные красные командиры Гражданской войны – Буденный, Ворошилов, Щорс, Чапаев. Днепрогэс, Магнитка, Сталинградский тракторный завод, Турксиб – стройки первых пятилеток были для них трудовыми примерами. Гражданская война в Испании привлекала к себе внимание не только непривычными звучными географическими названия­ми – Гвадалахара, Эстремадура, Гренада, но, глав­ное, борьбой интернациональных бригад, сражав­шихся на стороне республиканцев за правое дело. И вот эти мальчишки, только что получившие но­венькие аттестаты о завершении полного среднего образования, решали сейчас вопрос о том, какой жизненный путь выбрать? Работать, учиться в вузе, идти в армию? Пока мы ещё решали, какой сделать выбор, руководство страны готовилось всерьёз за­няться реформированием Красной армии, главной задачей которой было качественное повышение грамотности и культурного уровня молодых коман­диров и всего личного состава советских Воору­женных Сил.

События во всем мире, в том числе и в нашей стране, развивались со стремительной быстротой. 23 августа 1939 г. в Москве был подписан Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом с дополнительным секретным протоколом от­носительно разграничения сфер обоюдных интересов в Восточной Европе.

17 сентября после нападения фашистской Герма­нии на Польшу советское правительство приняло решение взять под защиту население западных об­ластей Белоруссии и Украины, которые по жела­нию трудящихся этих областей были приняты поз­же в состав Советского Союза.

Мы, «первокурсники-39», с большим воодушев­лением и интересом слушали лекции известных профессоров, посещали семинары, выполняли ла­бораторные работы. Казалось бы, раз мы были зачислены студентами, отсрочка от службы в армии должна была коснуться и нас. Но на наше образование государством было затрачено ещё слишком мало средств, а нас было достаточно много, поэто­му наша служба в рядах Красной армии уже сейчас, в 1939 г. была более целесообразной, нежели под­готовка будущих инженеров, врачей, учителей, ко­торые приступят к работе только через пять лет.

В сентябре 1939-го начался очередной призыв новобранцев, а уже в начале октября мы, студенты-первокурсники Ленинградского государственного университета (мне, коренному москвичу, по семей­ным обстоятельствам довелось окончить среднюю школу в Ленинграде и там же поступить на хими­ческий факультет ЛГУ), получили повестки с пред­писанием явиться для прохождения призывной ко­миссии. Вместе со мной такие же повестки получи­ли мои однокурсники Валентин Байков, Абрам Бе­ленький и другие. Студенты с воодушевлением восприняли известие о призыве в армию.

У меня сохранилась запись моего выступления на митинге, проходившем на факультете 16 сентября 1939 г.:

«Мы, студенты 1 курса, в ближайшие дни пойдем на призывные пункты. Пройдет ещё немного вре­мени, и мы будем приведены к присяге на верность нашему народу, нашей Родине.

Хотя нам и жалко покидать сейчас стены универ­ситета, который только что столь радушно принял нас, но мы сознаем всю ответственность и серьёз­ность поставленной перед нами задачи и спокойно и уверенно пойдем в ряды Красной армии.

Мы, группа студентов-химиков, подаём сейчас за­явление в призывную комиссию с просьбой о зачис­лении нас в одну часть… Через три года мы вернем­ся в эти стены, вернемся зрелыми людьми, овладев­шими современной военной техникой, и отдадим все свои силы, всю свою энергию овладению высо­тами нашей передовой социалистической науки».

31 октября 1939 г. почта принесла мне и моим то­варищам – студентам ЛГУ – открытку, на которой был отштампован адрес отправителя: «Василеостровский районный военный комиссариат, г. Ленинг­рад, В.О., Линия № .. .»

Судьба наша отныне была решена. Вчерашние школьники, сегодняшние студенты завтра уже ста­новились военнослужащими – красноармейцами или краснофлотцами. Где нам было суждено слу­жить, мы не знали.

В военкомате сообщили, что нам надлежит вече­ром 2 ноября прибыть в клуб имени Яковлева, где был организован сборный пункт, имея при себе ложку, кружку, смену белья, чтобы ночью пройти санобработку, то бишь помыться в бане, а утром 3 ноября убыть к месту предстоящей службы. Нас построили в большом клубном фойе, где перед бу­дущими солдатами, бритоголовыми, встревожен­ными резким изломом привычной домашней жиз­ни, выступил некий майор из военкомата с напут­ственной речью.

Ночь и утро прошли без сна. Новобранцы, све­денные в 676-ю команду, присматривались друг к другу. Среди них были Валентин Байков, Абрам Бе­ленький, Владимир Груздев, Кирилл Тавастшерна и другие.

Ленинград провожал молодых ребят, которым предстояло в ближайшие дни надеть военную фор­му и стать в строй бойцов Рабоче-Крестьянской Красной армии, под моросящим дождем.

На товарном перроне вокзала, украшенном фла­гами, стоял длинный воинский эшелон. На ветру развевались ленты бескозырок у часовых. Гремели флотские оркестры.

В помощь лейтенанту, который должен был дос­тавить нас к месту назна­чения, был назначен в качестве старосты коман­ды № 676 Валентин Бай­ков, активный общест­венник, член школьного комитета комсомола, ус­певший стать кандидатом в члены ВКП (б).

Наконец раздался про­тяжный гудок паровоза. Мокрый от пронизываю­щего осеннего дождика перрон стал медленно уходить назад, унося с собой дорогие лица род­ных и близких. Из широ­ко распахнутых дверей неслась комсомольская песня:

Дан приказ:
Ему – на Запад,
Ей – в другую сторону:
Уходили комсомольцы
На Гражданскую войну.

Отныне только что простившиеся с родными мо­лодые ребята принадлежали государству. Воинская служба начала отсчитывать свой срок.

Кем были мы тогда? Насколько представляли се­бе самостоятельную жизнь, полную вопросов и за­гадок? Да, мы неплохо умели извлекать квадратный корень, читали наизусть длинные отрывки из «Евгения Онегина» и «Полтавы», могли попасть в «яб­лочко» из мелкокалиберной винтовки и бегали сто­метровку за 13 секунд. Мы были «заряжены» геро­икой Чкалова и Стаханова, челюскинцев и испанс­ких республиканцев. Но много ли мы умели делать сами? Юношеского энтузиазма, комсомольского задора в нас присутствовало достаточно, но надо было, чтобы наша энергия нашла правильный вы­ход, нужное русло.

После дневной остановки в Москве поздним ве­чером нас посадили в пассажирский поезд, отправ­лявшийся с Казанского вокзала до Рязани.

Рязанский Октябрьский военный городок, распо­ложенный в Дашках, считавшихся в то время ещё пригородом, встретил новобранцев жаркой баней, тяжелыми прямоугольниками красных казарм, ещё николаевской постройки, ровными рядами солда­тских коек, строгим распорядком армейских будней. Трудно было привыкать к дисциплине, незыб­лемым уставным требованиям, которые надо было заучивать наизусть. Отныне молодые бойцы из ко­манды № 676 стали красноармейцами 1-го взвода 2-й роты 1-го батальона 8-го Отдельного автотранс­портного полка Московского военного округа.

В трудное для Родины и её армии время началась наша военная жизнь. Могли ли мы тогда себе представить, что именно солдатам нашего поколе­ния предстояло первыми встретить 22 июня 1941 г., оказать сопротивление вероломному нападению гитлеровской Германии.

Вспоминаю своих товарищей по службе. Обстоятельно постигал солдатскую науку Виктор Фураев, будущий доктор исторических наук, член-корреспондент Российской академии образования. Он настойчиво изучал устройство карбюратора и трамблера, конструкцию тормозной системы автомобиля, а в свободное время работал в полковой библиотеке, помогал политруку проводить политинформации и политбеседы.

Готовый к шутке, будущий математик Кирилл Тавастшерна порой искренне удивлялся, почему следовало, вскочив по тревоге, вставать в строй ровно через полторы минуты, а не через 80 или 100 секунд.

Владимир Груздев, тоже студент-математик, солдатскую науку схватывал быстро, а к автомобилю даже питал, можно сказать, большую любовь.

Женя Маймин – человек добрейшей души, был готов помогать всем и каждому по первому зову. Он был отличный товарищ.

Нелегко давались нам первые недели и месяцы армейской службы. В 6 утра подъём, потом физзарядка, заправка коек «по веревочке» под придирчивым контролем старшины роты Кубанчикова, затем марш в столовую на завтрак под команду помкомвзвода.

Первым нарядом, куда нас послали, была полковая кухня. Нам, четверым бойцам-первогодкам, приказали к утру перечистить большое количество картошки, половина из которой была гнилой. В мороз, на холодном ветру нас посылали протирать и смазывать грузовые машины, стоявшие под открытым небом в парке консервации. Среди ночи нас поднимали по тревоге, добиваясь, чтобы мы за полторы минуты становились в строй, успев при этом не только надеть положенное обмундирование и взять из пирамиды свою – не дай Бог, чужую! – винтовку, но и – самое главное! – намотать на каждую ногу обмотки.

Однако при всей строгости требований, предъявляемых нам нашими «отцами-командирами», никакой «дедовщины», даже понятия такого в наше время не существовало. Напротив, со временем, когда мы стали обретать воинский вид, несколько огрубели, отношение к нам стало меняться.

Старослужащие – сержанты, обучавшие нас в качестве инструкторов практическому вождению или табельному обслуживанию автомашин, чувствуя нашу сообразительность и интерес к технике, относились к нам снисходительно, с некоторой долей иронии – студенты! – но ни о каком унижении или помыкании нами и мысли не было. Меня, например, водители, автослесари или электрики уважительно называли Лексаныч, что я, естественно, ценил. С некоторыми из этих сержантов мне довелось прослужить вместе долгие военные годы и, хотя я впоследствии стал офицером-журналистом, а не шофером и после демобилизации окончил университет, занимался научной работой, читал лекции студентам, сохранил с ними дружеские отношения.

1 декабря 1939 г. нас привели к присяге, и мы стали настоящими красноармейцами. Постепенно мы познавали, что такое войсковое товарищество. Я, Байков, Беленький, Груздев и Тавастшерна оказались не только в одном взводе, но и в одном отделении. Мы исправно изучали винтовку образца 1891/30 г., ходили в караул («Часовой является вооруженным бойцом Красной армии, выполняющим боевую задачу по охране и обороне порученного ему объекта…» – до сих пор эти слова сохраняет моя память), драили до зеркального блеска на морозе машины. Бывало старшина с особым шиком вынимал из кармана белоснежный носовой платок и проводил им по вычищенной до, как нам казалось, сверкания поверхности двигателя или, что хуже, трансмиссии. И не дай Бог! – если на платке появлялось черное пятно: тут уж взыскания было не избежать. Зато, если платок оставался чистым – небольшое светлое масляное пятно было не в счёт – получали заслуженную благодарность.

Мы не порывали связи со своим университетом, надеялись, что после окончания службы вернемся туда. В сохранившейся у меня газете «Ленинградский университет» от 8 января 1940 г. № 1 была опубликована наша заметка. «Всего два месяца пробыли мы в стенах Ленинградского университета, – писали мы там, – но за это короткое время успели полюбить его. С одинаковой настойчивостью изучали мы математику и историю, химию и географию, геологию и физику. Но Родине потребовалось, чтобы мы стали в ряды её вооруженных защитников, в ряды Рабоче-Крестьянской Красной армии, чтобы выполнить свой гражданский долг… Мы сменили перо на винтовку, изучение химии, истории, языка и литературы – на освоение мощной военной техники. И эту технику мы изучаем не менее упорно.

Помня, что мы являемся посланниками Ленинградского университета в рядах РККА, мы высоко будем держать это звание…

Красноармейцы – бывшие студенты ЛГУ: Казаков 62 (г-п. ф-т), Колдуненков (филфак), Куксенков (геофак), Рубенович, Тавастшерна, Груздев (матмех), Фураев, Аввакумов, Маймин (истфак), Реформатский, Байков, Беленький (химфак), Ширяев (физфак)».

Боевая служба в армии неизбежно связана и с горькими потерями. Пришлось с этим столкнуться и нам: в январе 1940 г. несколько бойцов из нашего полка, отличников боевой и политической подготовки, были направлены на Ленинградский фронт, сражавшийся в те дни с финнами. В числе отправленных был и наш товарищ комсомолец А. Беленький. Как ни страшно об этом вспоминать, он погиб. Сообщение о гибели Абрама в бою потрясло нас. Оно было первым приобщением нас к суровой реальности.

Весной и летом 1940 г. из состава полка стали формироваться отдельные батальоны, с которыми уезжали бойцы из родной части. Володя Аввакумов в день, когда началась война, прибыл в Москву для поступления в 1-е Московское Краснознаменное артиллерийское училище, начавшее готовить командиров для нового рода войск – гвардейских миномётов, то есть реактивной артиллерии, получившей название «катюш». Женя Маймин командовал орудийным расчетом в 54-й танковой дивизии, находившейся в гор. Ленинакане. В московских Кузьминках оказался в этот день водитель грузовой машины отдельной автороты МВО рядовой Кирилл Тавастшерна. Автор этих строк младший сержант Игорь Реформатский – помощник командира взвода ПВО и командир расчета счетверенной зенитно-пулеметной установки 27-го отдельного ремонтно-восстановительного батальона 84-й моторизованной дивизии, располагавшейся в Новой Вилейке, пригороде литовской столицы Вильнюса, в 13.35 открыл огонь по немецким бомбардировщикам Ю-87, совершившим налёт на расположение части.

Когда много лет спустя, встретившись вместе, мы попробовали проследить наш путь за четыре долгих военных года, выяснилось, что многим из нас пришлось шагать близкими фронтовыми дорогами. Служить одно время вместе с нами довелось только Владимиру Аввакумову, оказавшемуся командиром взвода в автороте 13-го отдельного учебного полка гвардейских минометных частей, где командиром был Валентин Байков.

С Кирой Тавастшерна и с Володей Груздевым нам пришлось воевать в Бессарабии, а затем пройти через Румынию и Венгрию. Гвардии старшина К. Тавастшерна помимо водительских прав получил специальность радиста 1-го класса, служил начальником радиоузла в 15-й гвардейской авиадивизии 4-го гвардейского корпуса авиации дальнего действия, участвовал в шести боевых вылетах по оказанию помощи югославским партизанам. Возвратившись после победы домой, Кирилл окончил университет, стал доктором физико-математических наук, одним из ведущих астрономов и в течение ряда лет руководил знаменитой Пулковской обсерваторией, наблюдал звездное небо в 25 странах в Европе, Азии, Северной и Южной Америке, Африке и Австралии. В 1982 г. К.Н. Тавастшерна трагически погиб в автомобильной катастрофе.

Лейтенант Виктор Фураев во время войны командовал авторотой в учебном полку, а, демобилизовавшись, вернулся на исторический факультет, окончив который, избрал своей главной темой исследований советско-американские отношения. За долгие годы своей работы в высшей школе профессор В. К. Фураев подготовил свыше 40 кандидатов исторических наук и 5 докторов, работающих в 20 городах России, от Санкт-Петербурга до Петропавловска-Камчатского, а также в ряде зарубежных стран.

Военная судьба красноармейца Маймина складывалась непросто. Ему пришлось быть и командиром 45-мм противотанкового орудия, и полковым разведчиком, морским пехотинцем и санинструктором. Четыре раза он был ранен. После последнего тяжелого ранения, полученного в августе под Мариамполем, и длительного лечения в госпиталях Евгения демобилизовали по инвалидности.

В красноармейской газете Южного фронта «Красный кавалерист на фронте» от 22 декабря 1941 г. мне удалось разыскать фотографию бравого воина в каске, с биноклем на груди, за спиной которого виднеется зенитное орудие. Под снимком подпись: «Командир орудия, комсомолец – сержант Е. Маймин вёл непрерывный бой с пикирующими самолётами врага под непрерывным огнём артиллерии и автоматов. Под ураганным огнём он заменил санитара и спас жизнь восьми бойцам. Командир оказал им медицинскую помощь и вынес их с поля боя».

А дальше – возвращение в Ленинградский университет, только не на исторический, а на филологический факультет. Работал сперва в средней школе, защитил кандидатскую, а потом и докторскую диссертации и на протяжении более четырех десятилетий жизнь его была связана с Псковским педагогическим институтом: руководство кафедрой, студенты, аспиранты, многолетняя дружба с директором Пушкинского заповедника в Михайловском. Публикация книг и исследований о любимых поэтах начала XIX века, новеллы о фронтовых товарищах. Но фронтовые ранения напоминали о себе, и в начале 1997 г. доктор филологических наук профессор Маймин скончался, оставив о себе светлую память.

Бывший студент-химик Валентин Байков, вернувшись домой, стал инженером-электронщиком. Он создал ряд опытных станций – и в Заполярье, под Мурманском, и в субтропиках в Закавказье и даже на острове Хайнань в Южно-Китайском море, где испытывались в различных климатических условиях электронные приборы.

Прибыв 22 июня 1941 г. в Московское артиллерийское училище, Владимир Аввакумов, будучи курсантом, участвовал в обороне Москвы под Волоколамском. После стал техником-лейтенантом, командовал автовзводом, а затем в течение почти двух лет занимался перегонкой техники, поступавшей к нам по ленд-лизу через Иран. Его послевоенная судьба складывалась трудно. Решив получить высшее военно-политическое образование, он поступил в Военно-педагогический институт, однако незадолго до его окончания Вла­димир был отчислен не только из института, но и из кадров Вооруженных Сил в связи с тем, что его отец, ученый-историк, партийный работник, был репрессирован по так называемому «ленинградскому делу». Володя был выслан в Северный Казахстан и только в 1955 г., после реабилитации отца, был восстановлен в армии и получил возможность окончить Военно-педагогический институт. Получив высшее военно-политическое образование, Аввакумов служил в войсках, а потом был переведен в качестве преподавателя в Военную академию имени Можайского. После увольнения по возрасту подполковник В. С. Аввакумов до своей кончины работал на кафедре философии Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта.

Владимир Груздев в войну оказался в танковых частях и в звании гвардии старшего лейтенанта служил помощником начальника штаба полка. Прошёл по дорогам Украины, Молдавии, пересёк Балканы, участвовал в освобождении Будапешта и Вены. Демобилизовавшись, он окончил педагогический институт и стал работать редактором педагогической литературы.

Судьба автора этих строк сложилась довольно своеобразно. После того как 84-я моторизованная дивизия, потеряв всю технику, но сохранив Боевое Знамя, вышла из всех окружений в район Валдая, её преобразовали снова в стрелковую. При этом потребовалось заново сформировать редакцию ди­визионной газеты, так как её состав не вышел вместе с частями и подразделениями дивизии. Формируя новую редакцию, политотдел решил включить в нее и младшего сержанта Игоря Реформатского, как грамотного, общительного младшего командира, способного писать заметки. Таким образом, я оказался военным корреспондентом, фронтовым журналистом, был секретарем редакции нашей дивизионки «Красный воин», а после расформирования дивизии в августе 1945 г. был переведен в армейскую газету 57-й армии «Звезда Советов», откуда и демобилизовался летом 1946 г. После окончания химического факультета уже Московского университета мне посчастливилось попасть на работу в Курчатовский институт. Потом я долгое время преподавал в Московском инженерно-физическом институте. Уйдя на пенсию, вернулся к профессии журналиста.

Прислал для публикации Николай Трофимов

Теоретики марксизма (Карл Маркс и др.) и те, кто проводили в России идеи коммунизма (В.И.Ленин, Л.Троцкий, Каменев, И.Сталин, Ф.Дзержинский, Я.Свердлов и др.), были людьми сугубо гражданскими. Они были очень далеки от понимания практического значения армии в жизни государства, хотя совершенно правильно считали, что "…Всякое государство появляется там и тогда, где и когда появляются отряды вооруженных людей для защиты интересов господствующего класса".

Маркс предлагал заменить армию всеобщим вооружением народа. Он полагал, что при нападении врага на коммунистическое государство рабочие и крестьяне берут в руки оружие, собираются в отряды, выбирают себе военных руководителей, отбивают нападение врага и вновь возвращаются к своим станкам и нивам.

Исходя из этого марксовского тезиса, большевики и принялись сначала разлагать, а с приходом к власти и ликвидировать армию российского государства. Одновременно с весны 1917 года они стали создавать отряды вооруженных рабочих под названием "Красная Гвардия". Рабочие набирались в Красную Гвардию на добровольных началах. Это была первая система комплектования новой армии, армии большевиков. Командирами отрядов выбирались или назначались военно-революционным комитетом коммунистической партии (ВРК) из числа бывших солдат, унтер-офицеров, офицеров царской армии. Общее руководство этими отрядами в Петрограде осуществлял ВРК, в других городах местные организации коммунистической партии.

Однако с победой социалистической революции 25 октября (7 ноября) 1917 года стало стремительно нарастать вооруженное сопротивление противников большевиков. Кроме того, страна по-прежнему находилась в состоянии войны с Германией и Австро-Венгрией. Германские войска разворачивали наступление. Возникла потребность замены на линии фронта распадающихся частей старой армии новыми частями. Запоздалое осознание новым руководством страны преждевременности ликвидации армии, и призывы большевиков к солдатам и офицерам тающей старой армии держать фронт результатов не давали.

16 января 1918 года ВЦИК и СНК (правительство большевиков) издают декрет о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА). Принцип комплектования РККА был добровольческий. В РККА принимались только представители эксплуатируемых классов (рабочие и крестьяне). Еще 16 декабря 1917 года был издан декрет ВЦИК и СНК об уравнении в правах всех военнослужащих и выборности командного состава. В феврале 1918 года издается декрет "Об обязательном обучении военному искусству". По этому декрету все трудящиеся были обязаны пройти курс военного обучения. Все это осуществлялось в соответствии с тезисом Маркса о всеобщем вооружении народа.

Тезис Маркса оказался несостоятельным. Создание РККА не шло. Провозглашенная ударная неделя создания РККА под лозунгом "Социалистическое отечество в опасности!" с 17 по 23 февраля 1918 года (эта дата почему-то впоследствии стала праздноваться, как день создания Красной Армии) полностью провалилась.

Объявляется мобилизация в армию членов партии. Запрещается роспуск или самовольный уход бойцов из отрядов Красной Гвардии. Эти отряды объявляются частями РККА. С поздней весны 1918 года запрещается ликвидация сохранивших боеспособность полков старой армии. Они объявляются частями РККА. Так фактически сохраняются лейб-гвардии Преображенский и Семеновский полки, полки латышских стрелков и ряд других частей. Солдат уходящих из этих частей объявляют дезертирами Красной Армии, ловят и расстреливают, а их семьи арестовывают.

Такими приемами правительство Ленина стремительно переходило к принудительному принципу комплектования армии. 29 мая 1918 года объявляется обязательный набор на военную службу в РККА лиц в возрасте от 18 до 40 лет и одновременно создается сеть военных комиссариатов для выполнения этого декрета. Система военкоматов оказалась столь совершенна, что существует и по сей день.

12 июля 1918 года начинается призыв в армию лиц рождения 1893-1897 годов. Объявляется мобилизация в армию членов коммунистической партии. Летом 1918 года в РККА отменяется выборность командиров. Офицеры старой армии мобилизуются в РККА, а их семьи берутся в заложники (в ряде случаев члены семей штаб-офицеров и генералов помещались в тюрьмы). Офицерами старой армии укомплектовали около 35% командных должностей (по другим сведениями до 90%). Всего добровольно или принудительно в Красную Армию был взято 30 тыс. офицеров, 66 тыс. унтер-офицеров и 1мл.200 тыс. ранее служивших солдат. В апреле 1919 года в армию призываются лица рождения 1886-1890 годов. Восстанавливаются военные училища, которые методом краткосрочных курсов готовят командный состав; возобновляют работу военные академии.

После окончания гражданской войны принудительная система комплектования армии сохраняется, но несколько видоизменяется. В 1925 году принимается Закон об обязательной военной службе. Устанавливается ежегодный призыв в армию. Срок службы устанавливается в армии для красноармейцев 2 года, для младшего командного состава авиации и краснофлотцев во флоте 3 года. Для среднего, старшего и высшего командного состава (офицеры и генералы) срок службы устанавливается 25 лет. В армию не призывают лиц эксплуататорских классов (детей бывших дворян, купцов, офицеров старой армии, священников, фабрикантов), казаков, кулаков. Происходит постепенное удаление из РККА офицеров старой армии и замена их прошедшими полный курс военных училищ и академий обучения военнослужащими из числа рабочих и крестьян. Прием в военные училища осуществляется на добровольной основе.

В 1935 году разрешается призыв в армию детей казаков.

Закон 1939 года отменяет ограничения на призыв в армию по классовому признаку, однако в военные училища по-прежнему принимают только детей рабочих и крестьян. Не призываются в армию учащиеся институтов и техникумов. Они проходят военную подготовку в учебных заведениях. Выпускникам техникумов присваивается звание лейтенант, а выпускники институтов сразу получают звание капитан и все они зачисляются в запас. Угроза войны, ввод войск в Литву, Латвию, Эстонию, Бесарабию, а затем и начало Второй Мировой войны 1.9.1939 года, начало войны с Финляндией, и возникшая в связи с этими событиями необходимость резкого увеличения численности армии заставили советское правительство провести ряд скрытых, а затем и открытых частичных мобилизаций. В армию были призваны запасники младших возрастов и почти все командиры запаса.

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Комплектование армии в военных условиях стало исключительно принудительным. Сначала в июне-июле 1941 года была проведена всеобщая и полная мобилизация мужчин и частичная женщин. Затем ежегодно проводились призывы в армию лиц, достигших 18 лет. Комплектование сержантским составом производилось присвоением сержантских званий умелым и проявивших себя солдатам, краткосрочным обучением в полковых сержантских школах. Комплектование офицерским составом проводилось из выпускников гражданских средних и высших учебных заведений, краткосрочным обучением в военных училищах выпускников школ, солдат и сержантов армии, подготовкой младших лейтенантов при дивизиях действующей армии. Генералы проходили ускоренную подготовку в военных академиях.

После окончания войны армия страны насчитывала более 11 мл.человек, что не отвечало потребностям мирного времени. Начался процесс демобилизации армии. В июле 1945 года из армии были уволены все солдаты и сержанты старше 45 лет и офицеры старше 50 лет. С сентября 1945 года после окончания войны с Японией началось увольнение в запас солдат и сержантов старше 30 лет, а также солдат, сержантов, офицеров имеющих ценные для восстановления народного хозяйства специальности (строители, шахтеры, металлурги, станочники и т.п.) вне зависимости от возраста. В период 1946-1948 годов из армии увольнялись офицеры старших возрастов, не имеющие нормального военного образования, солдаты и сержанты старше 20 лет. К началу 1948 года численность армии снизилась до 2 миллионов 874 тыс.человек.

В период с 1946 по 1948 годы призыва в армию не производилось. Молодежь призывного возраста направлялась на восстановительные работы на шахтах, предприятиях тяжелого машиностроения, стройках. В 1949 году был принят новый Закон о всеобщей воинской обязанности. Призыву в армию подлежали молодые люди в возрасте 18 лет. Призыв производился один раз в год в ноябре-декабре. Срок службы в сухопутных войсках и авиации был установлен 3 года, во флоте 4 года. В военные училища для подготовки офицеров принимались желающие молодые люди (гражданские и солдаты)в возрасте 17-23 года, имеющие среднее образование. В связи с большим количеством молодежи с низким состоянием здоровья (последствия войны) широко практиковалось оставление на сверхсрочной службе на добровольной основе солдат и сержантов. От призыва в армию освобождались студенты институтов. Студенты в ВУЗах проходили военную подготовку, получали звание лейтенант запаса и без службы зачислялись в запас.

В период 1961-65 годы резко снизилось количество юношей призывного возраста (вследствие низкой рождаемости в годы войны). Было разрешено принимать в армию на добровольной основе женщин. С этого же времени для восполнения недостатка в армии младших офицеров стал практиковаться призыв в армию для службы в качестве офицеров на три года (с 1968 г. на два года) выпускников институтов.

В 1968 году срок солдатской службы был сокращен в сухопутных войсках до двух лет, во флоте до трех лет и перешли на два призыва в год (весенний и осенний призыв). Для выпускников институтов, не получивших военной подготовки срок солдатской службы был определен в 1 год.

Эта система комплектования армии без сколько-нибудь значительных изменений просуществовала до момента распада СССР и Советской Армии в 1991-93 годах.

Эта же система комплектования продолжает существовать и в Российской Армии. Ряд введенных в 1985-96 годах в действие законов об освобождении от службы в армии тех или иных категорий молодых людей привел к тому, что ежегодно в армию призывается не более 14% юношей призывного возраста. Этого количества призывников хватает для укомплектования сильно сокращенной по численности армии, но лишает государство подготовленных резервов личного состава. Фактически к концу 1999 года страна не располагает боеспособными частями, достаточными даже для ограниченной военной операции.

В 1996 году президент России издал Указ об отказе от принудительного набора в армию с 2000 года. Комплектование армии должно осуществляться только на добровольной основе (по контракту). Это касается и солдат и офицеров.

Выполнение этого Указа невозможно. Элементарный подсчет показывает, что для комплектования армии по контрактам расходы на оборону следует увеличить не менее чем в сто (!) раз, а это нереально; или же численность армии сократить в сто раз. В этом случае численность армии будет составлять не более чем 10 тыс.человек (для примера это численность милиции одного миллионного города), т.е. менее одной дивизии на всю громадную страну, что также невозможно.

Расчет прост. Сегодня один солдат в месяц получает 18 руб.50 коп. Чтобы молодой человек согласился бы служить добровольно, ему надо положить зарплату уж никак не меньше чем 1850 рублей, т.е. увеличить в сто раз. Где взять на это средства?

К моменту окончания работы над этой статьей в июне 2000г. переход на комплектование всей армии на добровольной основе (по контракту) осуществлен так и не был. Об Указе 1996 года все (ВСЕ!) старательно забыли.

Литература

1. Л.Е.Шепелев. Титулы, мундиры, ордена

2. М.М. Хренов. Военная одежда русской армии

3. О.Леонов и И.Ульянов. Регулярная пехота 1698-1801, 1801-1855, 1855-1918

4. В.М.Глинка. Русский военный костюм VIII-начала XX века.

5. С.Охлябинин. Честь мундира.

6. А.И.Бегунова. От кольчуги до мундира

7. Л.В.Беловинский. С русским воином через века.

8. Приказ МО СССР № 250 от 04.03.1988г.

9. О.В.Харитонов. Иллюстрированное описание обмундирования и знаков различия Красной и Советской Армии (1918-1945 гг.)

10. С.Дробяко и А Кращук. Русская освободительная армия.

11. С.Дробяко и А Кращук. Гражданская война в России 1917-1922г. Красная Армия.

12. С.Дробяко и А Кращук. Гражданская война в России 1917-1922г. Белые армии.

13. С.Дробяко и А Кращук. Гражданская война в России 1917-1922г. Армии интервентов.

14. С.Дробяко и А Кращук. Гражданская война в России 1917-1922г. Национальные армии.

15. Сборник приказов ВМ СССР "Пособие работнику военкомата" М.1955г.

16. Справочник офицера Советской Армии и Военно-Морского флота. Военное издательство Москва 1964г.

В дореволюционной России:

До 1874 года службу в армии несли рекруты (крестьяне и мещане). Сначала воинская повинность была бессрочной , с 1793 года срок службы был сокращён до 25 лет. Постепенно он уменьшался – и к моменту военной реформы 1874 года составлял уже 7 лет.

После реформы на смену рекрутскому набору пришла всеобщая воинская обязанность. Общий срок службы в сухопутных войсках составил 15 лет (непосредственно на службе – 6 лет, а остальное время - в запасе), общий срок службы во флоте - 10 лет (непосредственно на службе – 7 лет).

В 1906 году срок действительной солдатской службы сократился до 3 лет. Затем, в августе-декабре 1914 года прошла всеобщая мобилизация – в связи с началом Первой мировой войны.

После революции 1917 года и гражданской войны в новом государстве начала формироваться новая армия.

В СССР:

На основании различных декретов и постановлений ЦИК срок службы несколько раз менялся, пока в 1925 году не был принят закон об обязательной военной службе.

В сухопутных войсках вплоть до начала Великой Отечественной войны он составлял 2 года. В авиации: с 1925 по 1928 год - 3 года, с 1928 по 1939 год - 2 года, с 1939 по 1941 год - вновь 3 года. Варьировался он и во флоте. Так, с 1924 по 1928 годы служить надо было 4 года, с 1928 по 1939 год - 3 года, с 1939 года - 5 лет.

После Великой Отечественной войны (с началом которой снова была проведена мобилизация) новый закон о всеобщей воинской обязанности был принят уже в 1949 году. В соответствии с ним мужчин призывали в сухопутные войска и в авиацию на 3 года, во флот – на 4 года.

В 1967 году был принят новый закон о всеобщей воинской обязанности, срок службы сократился и составил для тех, кто направлялся в сухопутные войска и в авиацию, – 2 года, во флот – 3 года.

В современной России:

В 1993 году было отменено действие нормативного акта, существовавшего в СССР – в силу вступил закон РФ «О воинской обязанности и военной службе». Изначально документ сократил срок службы до 18 месяцев (т.е. 1,5 лет), а во флоте - до 2 лет.

В 1996 году в связи с началом чеченской кампании вступил в силу новый закон, согласно которому продолжительность службы в армии и на флоте сравнялась - и составила 2 года.
В начале 2000-х годов в России началась подготовка к разделению военной службы по призыву и по контракту - и одновременно к сокращению срока службы по призыву с 2-х лет до 1 года. Впервые о том, что российское руководство планирует сокращать срок воинской службы по призыву, президент РФ Владимир Путин заявил еще в 2002 году.

Переход проходил поэтапно: так, молодым людям, ушедшим в армию осенью 2007 года, пришлось служить 1,5 года. А уже с января 2008 года срок службы составил 12 месяцев – 1 год.

В ноябре 2012 года СМИ со ссылкой на высказывание председателя Комитета Госдумы по обороне сообщили о том, что срок службы в российской армии будет вновь пересмотрен. Так, по словам председателя комитета Владимира Комоедова, оптимальная продолжительность срока службы – полтора года, а сокращение службы до 1 года было «политическим решением» и на самом деле плохо влияет на боеготовность армии.

Источник в Кремле практически сразу опроверг эту информацию, напомнив о реализованной инициативе президента по сокращению сроков.

Сохранено

Д. К. Левинский. Воспоминания.

"В ночь с 10 на 11 декабря прибыли в Чернигов. Этой же ночью нас ожидали баня и солдатское обмундирование. Пьянки кончились - ребята сразу стали серьезнее. По пути в военный городок с интересом читали городские вывески на украинской мове, например - "Перукарня". Думали, что это пекарня, а оказалось - парикмахерская. Нам предстояло пройти недолгий карантин в 236-м запасном стрелковом полку Киевского особого военного округа. Моя рота - 2-я пулеметная.
Зимой 1939/40 года СССР увеличил армию в 2,5 раза, в том числе за счет нас, окончивших среднюю школу. А тут еще и мобилизация в трех пограничных военных округах - Ленинградском, Белорусском и Киевском. Потребовалось накормить столько лишних молодых ртов!
Финская война еще была в начальной стадии и не успела повлиять на продовольственные возможности южных военных округов - Киевского, Харьковского и Одесского, - но скоро положение изменилось. И еще до того, как оно изменилось, уже через месяц, уходя из столовой, мы стали набивать карманы хлебом на день про запас, и им больше никто не кидался: постепенно мы втянулись в режим.

Бессарабия 1940 г.

Что мы тогда носили? Письмо от 13 декабря характеризует наше обмундирование: "На каждом шагу дают себя знать мелочи, о которых не позаботилось начальство: разные ботинки (один длиннее), отсутствие шнурков (ищи, где хочешь), ужасные шинели".
На голове напоминала о легендарном прошлом Красной армии буденовка времен Гражданской войны. В моем альбоме хранится черниговское фото, где я снят в первые дни армейской службы. Носили шинель и все остальное, что положено, в том числе ботинки и совершенно новый для нас элемент - чудо-обмотки двухметровой длины.
Вскоре многие из нас предпочли обмоткам краги, и я в том числе - мне они пришлись по нраву: быстро надеваются, ногу облегают свободно, а ремешки сами не расстегиваются.
Наше снаряжение, с которым расставались только ночью, если спали в казарме, состояло из заплечного ранца на ремнях, противогаза, саперной лопатки, фляги и двух подсумков для патронов. К этому вскоре добавились плащ-палатка и каска с подшлемником. Оружие - не в счет.

Бессарабия 1940 г.

В первой шеренге взвода шли четыре командира отделения - немолодые командиры запаса, недавно мобилизованные. Их личное оружие - пистолеты ТТ. Во второй шеренге шагали четыре первых номера пулеметных расчетов взвода, и в их числе Гена Травников. Каждый нес на плече кожух пулемета весом 16 килограмм. Личное оружие - те же пистолеты ТТ.
В третьей шеренге взвода - вторые номера пулеметных расчетов: Митя Колобов, Сережа Никитин, Саша Скворцов и я. Каждый из нас нес самую тяжелую часть пулемета - станок весом 32 килограмма - и личное оружие - пистолет ТТ.
Станок пулемета самому не поднять, не надеть и не снять. Одевали и снимали станок специально выделенные бойцы отделения. Они заводили нам станок через голову так, чтобы рукоять оказывалась на груди, а катки и станина - сзади: они ложились на ранец.
Мы, вторые номера, имели преимущество перед остальными бойцами взвода: наши руки всегда были свободны, и мы в любой момент могли скрутить себе цигарку, что не удавалось сделать на марше другим, поскольку они несли винтовки и коробки с пулеметными лентами.

Бессарабия 1940 г.

К концу декабря стало известно от поступающих с фронта раненых, что наше командование не оценило противника, которого шапками не закидать; забыло о том, что в летнем обмундировании воевать зимой в Финляндии нельзя; понадеялось на то, что финские рабочие и крестьяне не захотят защищать свое буржуазное правительство и только мечтают с января 1918-года о том, чтобы мы помогли установить у них советскую власть.
Неожиданно стало известно, что весь состав полка передается другой, но уже регулярной части, а на наше место придут новенькие. Утром 30 января 1940 года мы выехали двумя эшелонами к новому месту службы. Пункт назначения - город Ромны Сумской области. Новая часть - 147-я стрелковая дивизия, 640-й стрелковый полк, 1-я пулеметная рота.
В Ромнах у нас был такой распорядок дня, что Чернигов с карантином в запасном полку показался раем. Здесь нас принялись ускоренным темпом готовить к отправке на фронт.
Буденновский шлем был заменен на стальную каску с серым, вязаным, довольно плотным, с вырезом для глаз и рта подшлемником, который согревал на морозе голову под каской и заправлялся под шинель, заменяя ворот свитера или кашне в домашних условиях. Нам выдали кирзовые сапоги взамен ботинок и краг, но у меня размер обуви 43,5, и я, не сумев подобрать сапоги, остался в крагах.

Бессарабия 1940 г.

Ежедневно стали уходить на фронт эшелоны 147-й стрелковой дивизии. Наш эшелон был одним из последних. Он стоял на запасных путях, поджидая нас. Уже уехали многие из тех, с кем мы прибыли в Чернигов из Ленинграда. Мы на ходу прощались с ними. Однажды, после учебной погрузки в эшелон, команды на выгрузку не последовало. Это могло означать только одно: сегодня в ночь отправляемся.
Шли первые дни марта 1940 года, война подходила к концу, и внезапно последовала команда: "Разгрузить эшелон!" Отправка приостанавливалась: мы фронту уже были не нужны. Все приуныли. Теплое белье пришлось сдать на склад, за съеденный "НЗ" никому не попало: весь полк с аппетитом отвел душу.
А раненые с севера продолжали поступать. Пришел очередной эшелон, и прямо на станции произошел прискорбный случай: к одному лейтенанту из города приехала жена, вся накрашенная, модная, увидела, что он лежит без ног, и отказалась от него: "Ты мне такой не нужен!" Лейтенант схватился за пистолет, а его нет - еле удержали.

Хрущев в Кишеневе 1940 г.

Эшелон спешил на запад. Все понимали, что не сегодня-завтра нас ожидает «работа» именно там. Хорошо, что командование наконец определилось с нами, а то целую зиму только и стращало то Финляндией, то Румынией, то черноморскими проливами.
"Даешь Бессарабию! Вон нас сколько!" С рассветом выступили. Пулеметы пришлось нести на себе, так как повозки до предела были забиты боеприпасами и продовольствием. Везли черные сухари, пшенный и гороховый концентраты, воблу, сахар, махорку и другие так необходимые на войне грузы.
Мы направлялись отвоевывать Бессарабию - ни больше ни меньше! Никто этого и не скрывал. За зиму столько разговоров было о Бессарабии - мы ее во сне видели.
Начались тактические занятия по отработке наступления - в армии даром есть хлеб не положено. Наступили трудные дни: часами мы двигались бегом и ползком с пулеметами то в гору, то с горы; гимнастерки были насквозь мокрые от пота, который буквально хлестал из-под касок, заливая лицо; ночью гимнастерки высыхали и становились белыми от выступившей соли, а потом - лопались.

Румыны 1940 г.

Не все сумели выдержать это испытание. В один из больших привалов два представителя солнечной Грузии, исчерпав моральные и физические силы, дружно застрелились из своих пистолетов ТТ. То ли у них действительно иссякли силы, то ли от мысли, что через неделю-другую - в бой, сейчас судить трудно, но этот прискорбный факт имел место в соседнем батальоне, и с ним долго разбирались.
Мы, северяне, выдержали и жару, и перегрузку, а они - нет. Никто из нас их не осуждал, но и не жалел. Трудные, порой невыносимые, условия армейской службы в пехотных частях того времени, с которыми пришлось столкнуться, приучили нас негативно относиться к проявлениям человеческой слабости типа "я больше не могу", "я устал", "у меня нет сил" и тому подобным.

Хрущев и Мехлис в Кишиневе 1940 г.

Наш 640-й стрелковый полк занял боевые позиции на самом берегу Днестра в районе большого пограничного села Ташлык. До Кишинева - 45 километров. Поскольку мы не пограничники, то и "охранять" границу стали по-своему.
В село входили ночью. Оно выглядело вымершим: жителей не видно. Мы крались вдоль известковых заборов, стараясь, чтобы нас не засветила луна. Временами нас обстреливали стой стороны. Вдоль берега Днестра мы вырыли окопы в несколько рядов.
В них все светлое время дня отсыпались, наблюдали за действиями румынских пограничников и набивали впрок пулеметные ленты патронами. Румыны тоже готовились. Они таскали на волах пушки и нахально устанавливали их на прямую наводку. Все происходило на наших глазах, так как Днестр здесь неширокий, кусты и деревья растут редко, не образовывая густых зарослей.
Ночные часы были для нас наиболее тяжелыми. Ночь напролет мы носили на руках металлические понтоны для будущих переправ: по ним устремятся через Днестр войска первого эшелона, то есть - мы.
Понтоны доставлялись на границу автотранспортом, а мы волокли их к урезу воды и укладывали так, чтобы переправу навели в срок, отведенный нормативами. Ночью разговаривать и курить в первые дни стояния на границе категорически воспрещалось, дабы излишне не нервировать румынскую сторону.

Жуков в Кишиневе 1940 г.

Дивизионная газета "За Родину" выходила с четким, недвусмысленным заголовком: "За советскую Родину, за Сталина, за советскую Бессарабию - вперед в наступление!" Бойцы и командиры писали в газету, что "не пожалеют ни сил, ни жизни для выполнения ЛЮБОГО приказа Родины!"
Ротный "Боевой листок", который я выпускал с самой зимы, конечно же не уступал дивизионной газете и призывал к тому же. Но о вероятном ударе на Плоешти не было даже и слухов, а солдаты, как известно, всегда знали обо всем. Точнее - могли знать раньше, но с приездом Жукова любая утечка информации каралась самым строгим образом.
В нашей пулеметной роте был сформирован четвертый взвод и оснащен зенитными установками на базе крупнокалиберных пулеметов калибра 12,7 мм. Мы сами смонтировали их на треногах, не задумываясь над вопросом: "А была ли у румын авиация?"
Второй взвод, в котором я служил, получил боевую задачу: на бронетанков-амфибий, давно стоявших в кустах за нашими спинами, форсировать Днестр.
Танки должны были уйти вперед, а мы - занять оборону на румынском берегу и вести пулеметный огонь по противнику до тех пор, пока не наведут понтонную переправу и по ней не ринется вперед первый эшелон наступающих войск. Первый и третий взводы должны были прикрывать нас огнем елевого берега, а четвертый взвод - следить за "воздухом".

Разоружение румын 1940 г.

В последнюю мирную ночь никто на границе не спал. На берегу Днестра пылали костры. С конспирацией давно покончено; сверкали в ночи штыки и каски; бойцы молча стояли вокруг костров и ждали рассвета, а с ним и команды "Вперед!".Каждый думал о своем и мысленно прощался с домом, сродными и любимыми. Мы понимали, насколько все серьезно, что нас ожидает настоящий бой, а не учебный, как было до этого.
Утром обстановка прояснилась: Румыния капитулировала. Небо покрылось краснозвездными самолетами. Враз грянули солдатские песни над Днестром. Споро навели понтонные переправы, и по ним пошли танки, а за ними - пехота. Мы снова будем жить!
Население Бессарабии встречало войска цветами, песнями и танцами, как настоящих освободителей. Кто думал иначе - заранее сбежали в Румынию. Осталась беднота, тяготевшая к Советской России и не боявшаяся советской власти.
Мы же так и остались в своих окопах наблюдателями всеобщего праздника. Помню, как не понравились командиру полка речи бойцов: "В бой нас первыми посылали, а в Бессарабию с песнями другие пошли?"
Но приказ - есть приказ. В мирной Бессарабии столько войск не требовалось, и всех повернули назад. Наша 147-я стрелковая дивизия осталась дежурной частью на старой границе."

Бессарабия встречает РККА.

С 23 июня 1941 года в армию призывали военнообязанных от 1905 по 1918 год рождения включительно.

Территория призыва - Ленинградский, Прибалтийский, Западный, Киевский, Одесский, Харьковский, Орловский, Московский, Архангельский, Уральский, Сибирский, Приволжский, Северо-Кавказский и Закавказский военные округа. Были и территориальные нюансы. Например, уже в ночь на 23 июня в Сибири военкоматы разослали извещения призывникам, но повестки о мобилизации были вручены далеко не всем. В связи с угрозой нападения Японии часть будущих солдат приписали к Дальневосточному фронту и не стали вызывать на пункты сбора.

Всего за июнь и июль 1941 года была проведена всеобщая и полная мобилизация мужчин и частичная - женщин. К этому времени уже были сняты классовые ограничения - защищать Родину мог каждый. И это не простая формальность. Дело в том, что в 1925 году в СССР приняли закон об обязательной военной службе. В армию запрещалось призывать "лиц эксплуататорских классов", а именно: детей бывших дворян, купцов, офицеров старой армии, священников, фабрикантов, а также казаков и кулаков.

В 1935 году для казаков сделали исключение. Закон 1939 года отменил ограничения на призыв в армию по классовому признаку, однако в военные училища по-прежнему принимают только детей рабочих и крестьян. Война поправила и это правило. Фактически каждый, кто хотел попасть на фронт и в училище, так или иначе мог это сделать.

Из архива

Всего за первые 8 дней войны призвали 5,3 млн человек. То есть армия удвоилась: фактическая численность РККА к 22 июня 1941 года составила 5,4 млн чел. Но огромные невосполнимые потери первых месяцев войны требовали все новых солдат. К началу 1942 года призыв в Красную Армию уже обеспечивали призывники 1923-1925 гг. рождения. А всего за время войны под ружье поставили 34,5 млн человек.

Происходил призыв так: в городах повестку из военкомата приносили на дом, в деревнях - в сельсовет. Прямо на повестке указывалось: администрации предприятий немедленно освободить призывника от работы и выдать деньги на две недели вперед. На обороте указания: остричь голову наголо, иметь с собой документы и продукты, громоздких вещей - не брать.

Единого бланка не было, вариантов повесток было много. Но всегда указывалось главное: куда и когда прибыть. Предупреждали: за опоздание или неявку будете привлечены к ответственности.

Вместе с мобилизацией на фронт власти "бронировали" специалистов для работы на военных заводах. В призывную кампанию 1942 года предоставлялись отсрочки комбайнерам и трактористам, занятым на уборке урожая. В зависимости от региона "бронь" также давали студентам речных техникумов, лесотехнических институтов, которые находились в навигации и на лесозаготовках в тайге. В 1941 году и до первой половины 1942 года право на отсрочки имели и учителя, которых до 1940 года вообще не брали на военную службу.

Но фронт требовал пополнения: миллионы погибших и раненых, пленных и окруженцев. В армию уже брали и 17-летних, и 50-летних.

Правда, термин "мобилизация" не совсем точно отражает ситуацию. Да, были и уклонисты, и дезертиры, но все-таки и комсомольцы-добровольцы - не выдумка пропаганды. В части, служба в которых была сопряжена с особым риском, отбирали добровольцев 1922-1924 годов рождения. Через райкомы комсомола проходил набор десантников, лыжников, летчиков, истребителей танков. Требовались положительные характеристики, предпочтение отдавали спортсменам, приветствовалась сдача нормативов БГТО ("Будь готов к труду и обороне СССР" - для школьников 1-8-х классов, ГТО (для лиц старше 16 лет) и ПВХО ("Готов к противохимической обороне СССР").

Сохранилось достаточно много видов повесток военной поры: единого бланка не было. Но в документе обязательно указывалось главное: когда и куда прибыть, что иметь с собой. Призывнику напоминали и об ответственности за неявку в срок. В городах повестку из военкомата приносили на дом, в деревнях - в сельсовет. Фото: Из архива

Легендарная женщина - монахиня матушка Адриана (Наталья Малышева) - незадолго до смерти рассказала в интервью "РГ" о том, как встретила молодежь известие о начале войны в Москве. "Как только из репродукторов голос Левитана сообщил о начале войны, я с друзьями-студентами по авиационному институту побежала по военным академиям, - рассказала монахиня. - Мы требовали и умоляли перевести к ним из нашего института: чтобы быстро получить нужную армии специальность и - на фронт. Но только одному из нашей компании это удалось, и только потому, что у него отец был командиром Красной Армии".

Многие боялись лишь одного: война закончится, и они не успеют совершить подвиги. Потому пытались попасть на войну "по блату". "Меня не взяли из-за того, что девчонка, - вспоминала Наталья Малышева. - Было очень обидно. Ну, раз так, думаю, пойду добровольцем. А в военкомате опять отказали, сказали - учись. Правда, к октябрю, когда немец подошел близко к Москве, в райкоме комсомола на меня посмотрели как-то странно и без проволочек дали направление в Третью Коммунистическую дивизию народного ополчения".

Дивизия - 11 тысяч добровольцев, которые не подлежали призыву. Брали всех: и детей репрессированных, и священников. Фронтовые будни внесли коррективы в юношеское представление о войне, в окопах все оказалось прозаичнее и страшнее. Но дивизии стояли насмерть. Малышева просилась в медсестры, но взяли в дивизионную разведку. 18 раз ходила за линию фронта. Закончила войну лейтенантом в армейской разведке. "Знаете, я ведь до сих пор себя спрашиваю: ну как такое было возможно? - рассуждала монахиня. - Столько было до войны репрессированных, сколько разрушено церквей! Я лично знала двоих ребят, у которых отцов расстреляли. Но никто не таил злобы. И эти люди поднялись над своими обидами, все бросили и пошли защищать Родину".

В десантные и лыжные бригады, а также в спецподразделения истребителей танков отбирали добровольцев - по комсомольским путевкам. Предпочтение отдавали спортсменам. Фото: Александр Устинов

Сотрудники Центрального музея Великой Отечественной войны показали мне документ. Выдан Сталинским райвоенкоматом Москвы: военнообязанный Юдовский В.М. 6 июля 1941 года зачислен в народное ополчение. Это не повестка и не справка - просто лист бумаги с угловым штампом и круглой печатью. Примерно такое же положение с документами было и у партизан. Справка: выдана товарищу Троян Надежде Васильевне в том, что она находилась в партизанском отряде "Буря" в должности бойца. Штабам партизанских движений, скорее всего, приходилось импровизировать - даже у кадровой армии не все гладко было с официальными документами у красноармейцев. Приказ НКО СССР N 330 от 7 октября 1941 года "О введении красноармейской книжки в войсковых частях и учреждениях в тылу и на фронте" приходилось выполнять в тяжелейших условиях, когда армия отступала и бойцам не хватало очень многого, включая документов и смертных жетонов. Что уж говорить о справках для партизан и ополченцев.

Потери Красной Армии, Военно-морского флота, пограничных и внутренних войск в ходе войны составили 11,4 млн человек - с учетом попавших в плен и пропавших без вести. Сколько человек полегло в партизанских отрядах, точно сказать никто не может.

Кстати

• После окончания войны армия насчитывала 11 млн человек, что было избыточно для мирного времени. В июле 1945 года из армии были уволены все солдаты и сержанты старше 45 лет и офицеры старше 50 лет. С сентября 1945 года началось увольнение в запас солдат и сержантов старше 30 лет, а также солдат, сержантов, офицеров, имеющих ценные для восстановления народного хозяйства специальности (строители, шахтеры, металлурги, станочники и т.п.), вне зависимости от возраста.
• С 1946 по 1948 год призыва в армию не производилось. Молодежь направляли на восстановительные работы на шахтах, предприятиях тяжелого машиностроения, стройках. В военные училища для подготовки офицеров принимались люди в возрасте 17-23 лет, имеющие среднее образование.
• К началу 1948 года численность армии снизилась до 2,8 млн человек.
• После Великой Отечественной новый закон о всеобщей воинской обязанности был принят в 1949 году. Призыву подлежали молодые люди в возрасте 18 лет: в сухопутные войска и в авиацию на 3 года, во флот - на 4.